Школы Компьютерные курсы Проекты

ОРТ в Санкт-Петербурге

     

Беседа с Николаем Мащенко

У входа в Большой театр толчея. На ступенях, в фойе, в гардеробе, ставшем на время костюмерной,— сотни парней и девушек в зеленых куртках строительных отрядов. И тут же, сближая год 1973-й с годом 1924-м, такие же молодые люди в вылинявших красноармейских гимнастерках, рабочих косоворотках, красных косынках работниц. Мелькают в толпе полосатые узбекские халаты, вышитые украинские рубахи, серебристые грузинские шали. Экспедиция киностудии имени А. Довженко ведет съемки эпизода VI съезда комсомола для фильма «Как закалялась сталь».

Зал временно пуст. Тишина. Камера установлена на крупный план Корчагина. Он (в этой роли снимается молодой актер Владимир Конкин) стоит жесткий, собранный, сосредоточенный. Сейчас он должен ответить на вопрос Риты (Антонина Лефтий): почему тогда, три года назад, он оборвал их дружбу.

Вспыхивают прожектора. Съемка. Голос Павла звучит глухо, слова словно с трудом отрываются от губ:

— Я решил тогда сжечь все мосты. Для любви не время — слишком много она приносит страданий...

...За неделю до этого в Киеве, на киностудии, я смотрел смонтированный материал почти уже отснятых пяти серий фильма (их названия: «Рождение», «Испытание», «Подвиг», «Борьба», «Бессмертие»), Материал суровый, неравнодушный, поражающий яростью, исступленной страстью героев. Тогда же состоялся и разговор с режиссером-постановщиком Николаем Мащенко.

— Вы говорили, что в рассказе о Корчагине для вас много личного...

— Да. Впечатления, запавшие в душу еще в детстве, так или иначе накладываются на то, что делаешь теперь, определяют суть твоих сегодняшних раздумий.

Случалось, выбирая натуру, я невольно ловил себя на том, что ищу крутой поворот дороги над обрывистым берегом — такой, какой был в моем родном селе Меловатка. Ищу такую же реку, такие же хаты и такие же лица, добрые, красивые.
Не люблю смакования жестокости на экране, хотя борьба есть борьба и без жертв, без крови она не обходится.

Наверное, у меня было много хороших впечатлений в детстве. Я думаю, это очень важно: что ты вынес из детства, из юности — грязь, пепел или чувство красоты мира, чистоту отношения ко всему на свете. Если художник заряжен уважением к людям, нежностью, пытливостью к их судьбам, это так или иначе, сознательно или подсознательно найдет отражение в образах, которые он создает, в отношениях между его героями.

— Как ваш новый фильм продолжает то, что было в предшествующих! В «Комиссарах», например!

— Прошло уже достаточно времени с тех пор, как окончена работа над «Комиссарами», но они по-прежнему со мной и останутся со мной навсегда. Каждый раз, отправляясь в новый поход, я зову в соратники этих замечательных борцов. Я хотел бы, чтобы все фильмы, над которыми я когда-либо буду работать, были родственны «Комиссарам» — не стилистически, но прежде всего духовно.

«Как закалялась сталь» — для меня не что иное, как продолжение размышления о нравственности коммуниста-борца. Пусть мы сегодня одеты не в корчагинскую кожанку, а в обычную гражданскую одежду, но мы по-прежнему должны оставаться корчагинцами.

— В ваших фильмах — не только в «Как закалялась сталь» — совершенно нет интереса к быту, к житейским подробностям. Герои, например, никогда не едят в кадре. Отчего это! Нет ли в этом пренебрежения к обыденному существованию человека!

— Было время (я еще только учился режиссуре), когда я не мог понять, почему у Чехова, например, герои так часто пьют чай и так много едят. Мне это мешало воспринимать то, что происходит на сцене. Теперь, конечно, я понимаю, что все это не посторонние штрихи, что в том, как человек жует, может выражаться характер, жизненная философия. Я уважаю этот путь в искусстве, «о есть и мной. Тот, например, которым шел Довженко в своих фильмах — в «Арсенале», в «Щорсе».

Каждое произведение требует своей, особой системы поведения актера. Даже если мне надо передать обыденное по внешности поведение героя на экране, все равно я стремлюсь к температуре эмоций и состояний чуть повышенной, манере игры духовно приподнятой. И люди в моих фильмах говорят иначе, чем в жизни. Их разговор скорее не диалог, а чередующиеся монологи. То есть герои как бы находятся в состоянии возвышенной исповеди друг перед другом и, стало быть, перед зрителем. И стоит здесь сделать одно лишнее движение — почесать затылок, укусить яблоко или пустить папиросный дымок (если все это, конечно, не выражает суть эпизода), — все разрушится.

Актерам в моих фильмах трудно — многого нельзя делать: нельзя укрыться за жест, за приспособление.

Главное в кадре — это глаза, лицо человеческое. Часто оно бывает физически неподвижным, но при этом должно оно быть беспредельно сосредоточенным, наполненным чувством, мыслью. Малейшая фальшь сразу же становится очевидной. Единственное, что может спасти актера, — это истинно глубокое переживание.

Мне было легко работать с Аллой Демидовой в фильме «Иду к тебе». Она почти сразу схватила эту несколько необычную форму существования на экране, доказала своим талантом правильность и необходимость такой манеры для воплощения прекрасной и трагической судьбы Леси Украинки.

— Но не может ли случиться так, что ваш Корчагин окажется слишком вознесенным над прозой жизни, слишком далеким от возможностей обычного человека!

— Это принципиальный вопрос, о котором нам постоянно приходится думать.

— Вровень! Но имеет ли право ваш герой требовать от других такой же самоотверженности, нравственной высоты, одержимости, какая есть у него самого!

— Никто (и наш Корчагин в этом не исключение) не вправе требовать от других быть таким же, как он. Каждому дано быть свободным по-своему, а не по чьему-либо подобию. Но если ты мой собрат по борьбе, по партии, по революции, если мы исповедуем одну веру, значит (здесь я имею право это требовать), ты должен быть чист перед нашей идеей. Я хочу, чтобы ты был не таким же, как я, но таким же преданным нашему общему делу.

— А нужен ли нашему времени герой, столь самоотречённый, непримиримый?

— Речь, конечно, должна идти лишь о мере, о соотношении всех качеств. Максимализм, наверное, неуместен, когда речь идет о вещах житейских. Но когда дело касается духа человеческого, духовности, революционной принципиальности, то мера здесь может быть столь же безграничной, какой была она у нашего героя 50 лет назад и какой она останется еще через сто лет. Каждое время будет требовать героя, способного пожертвовать всем, даже жизнью. Способность эта отличает и будет отличать истинных борцов и революционеров.

Я не хотел бы выделять в Корчагине какое-либо одно качество, герой интересует нас во всем объеме своих черт: в своей способности любить и ненавидеть, отвергать и отстаивать, нападать и защищать. Великая любовь и преданность Корча гина своей идее заставляют его так же страстно ненавидеть ее противников — без этого наш герой не существовал бы как личность. Мы покажем в фильме, как любит он Свою мать, как растроган при встрече с Жухраем, как непримирим он к тем, кто растерял веру. Он прошел через огонь борьбы, через страдания, муку, но он узнал, что такое счастье святой и чистой преданности делу революции, что имеет право и на великую любовь и на столь же великую ненависть.

— Как вы относитесь к тому, что Корчагин отрекается от своей любви! Должны ли мы думать вместе с ним, что любовь может мешать его борьбе! Вспомним для сравнения хотя бы Губанова из «Коммуниста». Он и чувствовал и поступал иначе.

— Когда заходит речь об образах коммунистов в кино, мне хочется говорить не о том, что их объединяет, но прежде всего о том, что их различает. Вообще попытка стандартизировать образы по категориям «коммунист», «комиссар» не может привести ни к чему, кроме обеднения самих героев. То, что Корчагин, может быть, единственный из всех киногероев-коммунистов, так откровенно и беспощадно отсекал от себя очень многое, личное, без чего нет и не может быть полной жизни человека, не делает его лучше или хуже Губанова. Это делает его Корчагиным со всем, что в нем есть хорошего, и со всеми его ошибками. Максималистское отречение от всего, кроме борьбы, говорит и о силе его позиции, и о уязвимости ее. Мы должны дать ему высказаться по этому поводу до конца, дать ему ошибиться, расстаться со своей любовью, с Ритой, чтобы затем показать, как много он потерял.

Осознание придет позже, когда он уже будет прикован к креслу болезнью. Как всадник, внезапно остановленный на полном скаку, он сможет окинуть мысленным взором пройденный путь, увидеть все — и то, в чем он был до конца прав, и то, в чем он безмерно ошибся. Но в одном его правота не подлежит сомнению — в беззаветности, бескорыстности служения идее, преданности ей до конца. Именно поэтому, как писал Олесь Гончар, «многим и многим поколениям грядущего образ Николая Островского будет светить как ярчайшая высокая звезда».

Снова съемка. В огромном многоярусном зале сосредоточенная тишина. Не слышно обычных выкриков: «Мотор! Начали!» Команда подается взглядом, кивком головы, чуть заметным движением руки.

Кадр: крупный план Риты. На губах улыбка, печальная и нежная, улыбка сквозь слезы. Слова, которые она сейчас произнесет, обращены к Павлу, к себе, к нам:

— Не знаю, удастся ли нам еще когда-нибудь встретиться, но ты... ты моя память. В самые трудные и радостные минуты ты всегда будешь приходить ко мне из юности, ты всегда будешь со мной, друг мой Корчагин. Качественные стальные двери от компании Стальные двери Патриот.




                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

191023, г. Санкт-Петербург, Торговый пер., д.2а
                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

1b410a25d82df9104f3ff3e9ad6ef2e9