 |
|
|
|
|
Текст #000661
— Тут надо быть точным. Я не имею в виду быт как самоцель. Детальное рассмотрение обеда в столовой или, скажем, починки пылесоса меня не заинтересует, если это вне художественной задачи. Не увлечет это и зрителя. Одной зеркальности, узнаваемости мало. Вот, скажем, в «Начале» у Панфилова героиня угощает обедом парня у себя дома. Чем не бытовая сцена? Но в этом эпизоде режиссер и отличные актеры, показывая, что они только обедают, на самом деле рассказывают о чем-то несравненно более глубоком и сложном. Найдены тонкие детали, выстроены яркие характеры, все согрето улыбкой — и эпизод вырастает над вульгарно трактуемым бытом. Талант Панфилова в умении смещаться от достоверной узнаваемости к высокому драматизму. Плюс незаурядное чувство юмора: без него быт пресен, а чувства приторны...
Мы еще долго говорили о «Начале». Было понятно, почему Данелия сдержанно отзывался об эпизодах из жизни Жанны д’Арк. Ему представлялось излишним поверять обыкновенную жизнь Паши высоким костром Орлеанской девы. Ему достаточно душевных взлетов героини в ее повседневных поступках. Именно эта мера смещения от быта — в ключе Данелия: когда ее нет — проступает натурализм, когда она нарушена — высокопарность. В работе Инны Чуриковой словно сконцентрировалось это сочетание бытовой правды с готовностью к драматическому порыву. И, вероятно, в симпатиях Данелия к Панфилову немалую роль сыграло общее понимание ими дара актрисы, которую Данелия привел в кино.
Нелепая, забавная девчонка на эстраде в «Я шагаю по Москве», Розочка из «Тридцати трех», одержимая тягой к знаменитостям, — Данелия уже в этих ролях выявил в Чуриковой необыкновенно острую характерность, комедийную выразительность. Он открыл в ней и другое — трогательную наивность, доверчивое сердце. И мне кажется, сейчас он несколько досадует, что роли Чуриковой, сыгранные в его лентах, не дали возможности полно раскрыться ее дарованию, которое он верно ощутил. Что ж, тем легче понять и его бескорыстную благодарность тому, кто так полно передал на экране талант актрисы во всем его многообразии.
Поднятая в разговоре тема волнует режиссера. Говорить подробно о себе Данелия несвойственно. Зато он охотно «открывается», говоря о работах близких ему по духу.
— Мне нравится «Необыкновенная выставка» Эльдара Шенгелая. Опять, если судить по поверхности, — быт. Художник зарабатывает на хлеб. Старый отец, собаки, родственники, заштатный городок... Но вновь юмор изменяет угол зрения. Это не злая ирония, но уже и никак не воспевание «маленького человека». А главное — опять глубокая мысль, вырастающая из картин быта. Если искусство нужно художнику только для того, чтобы можно было что-то взять от него, если художник не отдает себя искусству — искусство мстит.
И кладбище в финале — это духовная смерть героя как мастера, как скульптора. Но раскрывается эта мысль ненатужно, в событиях будничных, в поступках повседневных. Можно и еще найти примеры: разве не так же — по быту и над бытом — выстроен отличный фильм Отара Иоселиани «Листопад»?..
Мы приходим к тому, чего нельзя было миновать. В симпатиях Георгия Данелия к двум последним фильмам я хочу найти еще одну грань:
— Мне тоже очень нравится фильм Отара Иоселиани. Мне кажется, что это очень «грузинская» картина — так ли это? Или мной владеет расхожий стереотип: мол, «грузинское»— именно такое?
— Трудно ответить коротко... Лучше на примере: картины Антониони — итальянские?
— Пожалуй, нет... Я бы сказал, что он, скорее, режиссер вне национальности.
— Разве художник может быть таким? Он же — итальянец? При ведении своего бизнеса нет так просто быть готовым к выполнению супружеского долга, так что здесь Вы можете с лёгкостью и удовольствием решать ваши проблемы с выполнением супружеского долга.
|
